Сто лет зла




Дуглас Мюррей

Неугасаемое очарование коммунизма

Есть одно утверждение, которое мы конечно же никогда не услышим, даже в нынешнее время, это один из вариантов такого предложения: "Я признаю, что у нацистов были эксцессы, но это не значит, что в фашизме все было плохо". Несмотря на то, что существуют группы неонацистов, они все же не получают радушного приема в кампусах колледжей. Разбавленные версии фашизма не находят себе места в манифестах основных политических партий Запада. Вы не увидите студентов в футболках с изображением Рейнхарда Гейдриха.

Если даже бацилла фашизма никогда не умирает, то по крайней мере мы сохранили достаточное количество антибиотиков, которые могут ей противостоять. Вряд ли Ричард Спенсер выступит в ближайшее время на Conservative Political Action Conference. Маловероятно, что мы вскоре будем широко праздновать столетие прихода Муссолини к власти. И еще менее вероятно (несмотря на крики профессиональных антифашистов, которым нужны фашисты для своих бизнес целей), что кто-нибудь, мечтающий о более справедливом фашизме, достигнет Белого дома в любом приближающемся избирательном цикле.

В тоже время, после ста лет после большевистской революции 1917 года, можем ли мы тоже самое сказать о коммунистической мечте? Это может сказать разве что самый большой оптимист. На самом деле, где бы вы не оказались в любой точке мира, кажется, что вирус коммунизма - в каждом своем марксистском и социалистическом варианте - остается живым и здоровым. Условия его распространения варьируются от умеренного до хорошего. 

В июне в России провели соцопрос, в котором россиян попросили "назвать десятку самых выдающихся людей всех времен и народов". Неудивительно, что второе место по упоминаниям занял поэт Александр Пушкин. Даже менее удивительно, что поэт вынужден был делить вторую строчку с нынешним российским автократом Владимиром Путиным. Что удивительно для человека, не знающего российских реалий, это то, что "самым выдающимся человеком в истории" россияне назвали Иосифа Сталина. Правда, что человек ответственный за самое большое количество смертей в российской истории (около 20 миллионов человек по самым скромным подсчетам) немного потерял позиции. В этом году у него было 38% против 42% в 2012 году. Тем не менее он возглавляет список. Если бы самый большой массовый убийца в российской истории сегодня поднялся из могилы, он мог бы добиться власти, даже без фальсификации выборов.

Конечно если бы Адольф Гитлер был бы сегодня самой популярной фигурой в Германии, мир был бы обеспокоен. Но с коммунизмом всегда по-другому. Поклонник Франсиско Франко, который противостоит Примо де Ривере каким-то образом не тоже самое, что троцкист, противостоящий ленинизму (троцкизм сегодня остается основным продуктом СМИ и академического мира). Возможно самая большая загадка 20 столетия, как, после пережитых тоталитарных кошмаров, остается приемлемым потратить часть своей жизни на зависть, подражание и празднование катаклизма, который начался в 1917 году.

Не удивительно, что россияне не помнят своего прошлого. Пять лет назад, находясь в городе Гори, что в Грузии, где родился Сталин, я посетил  музей еще советских времен, который все еще стоит рядом с крошечной деревянной хижиной, где родился диктатор, и который до сих пор сохранился как памятник. Здесь вы можете увидеть вагон, в котором путешествовал Сталин, чемодан, который он использовал, его письменные принадлежности и мебель, а также безусловно много подарков от многих людей, которые им восхищались. Последним экспонатом в этой экскурсии по дому Сталина, является его посмертная маска. Вся эта экскурсия некритично превозносит вождя как великого лидера, который, с тех пор как сменил Ленина, принёс непропорционально много смертей в регион, в котором он родился.

Затем в 2012 году грузинские власти только начали то, что в последствии оказалось неудачной попыткой превратить музей советской эпохи своему великому сыну нации в музей "Сталинизма". На этом этапе они сделали лишь половинчатое усилие поместить этого человека в нечто иное, чем агиографический контекст. Узнав о его удивительном подъеме и правлении, и перед тем, как вам представят немного его скудной поэзии ("Пел жаворонок в синеве/Взлетая выше облаков/И сладкозвучный соловей/Пел детям песню из кустов") посетителей заводят под главную лестницу. Недавно здесь были добавлены две комнаты, чтобы почтить память тех, кто погиб в Гулаге, с письменным столом, чтобы воссоздать камеру для допросов времен его правления. Это как если бы вы посетили музей, посвященный карьере Адольфа Гитлера, только для того, чтобы в последний момент узнать (после должного признания таланта фюрера как акварелиста) о том, что существовала такая вещь под названием Освенцим. Магазин подарков продает сталинское вино (красное), зажигалки и ручки. Ни один мемориал памяти жертвам фашизма не может заканчиваться попыткой продать посетителям чайное полотенце Генриха Гиммлера.

Любой, кто надеется, что такое отношение останется только на тех территориях, что некогда были Советским союзом, ошибаются. Не только потому что еще остались страны, которые предпочитают продолжать эксперимент (Северная Корея наиболее агрессивна из них, есть еще Куба и Китай), а еще и потому, что вдалеке от могил 20-го века, эксперимент почти не вспоминается. А где вспоминается, то он не вспоминается в негативном свете.

В прошлом году исследовательская фирма Survation провела опрос, чтобы выяснить отношение молодых британцев в возрасте от 16 до 24 лет. Самые старшие из этой группы родились во время падения Советского союза, самые молодые через десять лет после падения Берлинской стены. Респондентов попросили посмотреть на список имен и назвать имена тех, кто по их мнению наиболее связаны с "преступлениями против человечности".

Адольф Гитлер оказался на первом месте, которого 87% респондентов видели в негативном свете. Намного ниже (ниже Саддама Хуссейна) оказался Иосиф Сталин, которого 61% связывал с такими преступлениями, вместе с 28%, которые никогда не слышали о нем. Половина молодых людей призналась, что никогда не слышала о Ленине. И хотя 8% никогда не слышали о Гитлере, что говорит об их невежестве, то что произошло дальше по списку более тревожно.

Целых 39% ассоциировали Джорджа Буша младшего с преступлениями против человечности и 34% ассоциировали Тони Блэра с тем же. Это больше, чем тех, кто ассоциировал с преступлениями Мао Цзедуна (20%) или Пол Пота (19%). И дело не в дружественном отношении к этим персонажам, а в обычном невежестве. Не менее 70% молодых людей заявили, что никогда не слышали о председателе Мао, в то время, как 72% молодых людей никогда не слышали о геноциде в Камбодже.

Если бы такие цифры оказались рядом с историческими фигурами, связанными с Холокостом и фашизмом, это вызвало бы широкий резонанс. Были бы призывы к большим образовательным реформам и воздвижению новых мемориалов и памятников жертвам нацизма и фашизма. Если бы оказалось, что молодые люди столь мало осведомлены об этих преступлениях, каждый учитель бы кричал о неизбежности повторения истории, которую мы забыли.

Но всегда по другому с коммунистическим вирусом, выпущенным в мир сто лет назад. Число 6 миллионов убитых евреев хорошо закрепилось в нашей коллективной памяти и нашей коллективной совести через года обучения и через постоянное подкрепление популярной культурой, политической культурой и целым рядом учреждений, которые сохраняли нашу историческую память. Возьмем для примера недавно вышедший фильм "Отрицание", о попытке Дэвида Ирвинга подать в суд на американского историка Дебору Липштадт, которая довольно точно идентифицировала Ирвинга как отрицателя Холокоста. Некоторые люди могли подумать, что этот раздел нацисткой истории хорошо осветлен, но вскоре обнаружили, что новое поколение не знало об этом и что попытка осветить эту историю была вполне понятной, и даже необходимой, чтобы открыть эти факты снова.

Но каковы последствия для общества, у которого так мало коллективной памяти о 20 миллионах погибших в СССР? Или о 65 миллионах погибших при попытке установления коммунизма в Китае? Если эти 65 миллионов смертей в Китае нас не впечатляют, какие шансы, что кому-нибудь будет дело до 2 миллионов смертей в Камбодже? Миллиона в Восточной Европе? Миллиона во Вьетнаме? Двух миллионов в Северной Корее? Около двух миллионов по всей Африке? Кому будет дело до полутора миллиона в Афганистане? До 150 тысяч в Латинской Америке? Не говоря уже о тысячах убийств, совершенных коммунистическим движением, не имеющим власти, число, которое может показаться почти мизерным по сравнению с числом официальных жертв коммунистических режимов?

Кто сможет исследовать эту катастрофу - 100 миллионов смертей за одно столетие - и не ужаснуться? Кто будет стоять на костях этих ста миллионов жертв и думать: "Давайте еще раз попробуем, товарищи, хотя на этот раз немного сместим акценты"?

Мало кто смело бы решился на это. Конечно был знаменитый историк Эрик Хобсбаум, который остался членом Коммунистической партии даже после вторжения в Венгрию и Чехословакию, и заработал свое почетное место в бесчестье, сказав в интервью 1994 года, что да, если бы было необходимо еще 20 миллионов жертв, чтобы установить социалистическую утопию, для него это было бы нормально. Ирвинг отрицал убийства 6 миллионов евреев и добился своего справедливого публичного позора. Хобсбаум выражал одобрение убийству 20 миллионов человек и добился от лейбористского правительства Орден Кавалеров Почета.

Тем не менее, позорное признание Хобсбаума поражает своей необычностью также, как и своим варварством. Обычно, особенно среди обитателей Западных академий, используется форма уклонения от ответов, которая идет рука об руку с подражанием. Этот процесс, знакомый любому, кто изучал попытки некоторых людей преуменьшать виновность нацистов во Второй мировой войне, который используют группы интеллектуалов, чтобы отвлечь внимание от коммунистических преступлений. Они находят нескольких отщепенцев и уменьшают количество жертв, чтобы сформировать некую эквивалентность с преступлениями Запада, которые они могут отыскать.

В течении десятилетий американские интеллектуалы, погруженные в коммунистический канон, выходили в публичную плоскость. Именно в связи с геноцидом в Камбодже один из наиболее цитированных интеллектуалов Америки Ноам Хомский получил публичную известность. Когда появились сообщения о геноциде Пол Пота, Ноам Хомский был одним из тех, кто предпочел игнорировать сообщения журналистов, которые довольно точно описывали ситуацию. Вместо этого он полагался на Ричарда Дадмена, который после проведенных двух недель в Камбодже, описывал ситуацию в стране как "тяжелую", но "отнюдь не невыносимую". Для Хомского было вполне ясно, что после участия Америки во Вьетнаме, капиталистические США являются корнем всех зол и источником всех преступлений. Местные участники, особенно социалистические и коммунистические участники, могли рассматриваться только во вторичном свете, и даже тогда пользовались презумпцией невиновности, в то время как Америка должна была всегда и везде встречаться с презумпцией виновности. Это трюк, который Ирвинг проделал с Холокостом и количеством жертв от бомбардировок Дрездена. Но американских студентов не кормят вымыслами Ирвинга и не поощряют их изучения, в отличии от продукции Хомского.

Другие известные интеллектуалы также на протяжении многих лет рассматривали "эксцессы" марксистских мечтателей как необходимое зло или даже необходимое зло, которое пока даже не произошло. Некоторые удерживали обе мысли в голове, как описывает Пол Холландер.

Посмотрим на современного любимца американских студентов Славоя Жижека. Это человек, который восхвалял "Красных кхмеров" за попытку полного разрыва с прошлым и критиковал их за то, что они "были не достаточно радикальны в этом" и за то, что они "не смогли изобрести новые формы коллективной собственности". Таким образом шутливое слабоумие, которое составляет стиль Жижека, также раскрывает и его моральное слабоумие. Это человек, который восхваляет "гуманистический террор" Робеспьера, утверждая, что французский революционер "избавил виртуальное содержание террора от его актуализации".

Кампусы Западных колледжей часто коррумпируют политические взгляды молодежи такой имморальной демагогией. В то время как концепты и реальность границ и национальных идентичностей, которые ошибочно отождествляются с "фашистским мировоззрением", считаются абсолютным злом среди людей до 30 лет, концепты солидарности, равенства и других лозунгов марксистско-коммунистического мировоззрения покрыты нимбом. Что их экспоненты значат на практике, какую конечную цель они ищут и какие издержки они продуцируют - такие вопросы никогда даже не ставятся. Но именно в такой атмосфере марксизма сегодня такие персонажи как Берни Сандерс и Элизабет Уоррен обращаются к молодежи. Если бы равенство (которое продвигается вместо справедливости) стало бы настолько токсичным понятием, насколько стало понятие границ, наш разговор был бы совершенно другой.

Но оно не стало. И посреди невежества и преднамеренных усилий, презумпцией остается то, что фашистские преступники всегда стремились совершать зло, а наследники и подражатели 1917-го всегда стремились творить добро. И только случайно (и даже это спорно) они причиняли беспрецедентный вред. И это в то время, когда люди, которые могли бы научить студентов и исправить их взгляды, уходят в историю. Пока все знают о великих анти-нацистах семидесятилетней давности, герои анти-коммунизма остаются забыты. Упоминавшийся выше опрос 2016 года показал, что 83% молодых людей в Великобритании никогда не слышали об Александре Солженицине.

"Ну, молодые люди много чего не знают" - один из ответов на такие данные. Но они могут знать и они знают. Но вместо этого их воодушевляют грудой оптимизма на фоне невежества. Задумайтесь о том, что простая иконография и популярная история могут предложить впечатлительному молодому разуму. И не только для тех, кто специально ищет знаний. Вспомним первомайские парады, которые прокатились по странам Запада и где в толпе гордо несли портреты Ленина, Сталина и Мао, и прошли они без единого протестующего против них (я уж молчу о выступлениях Антифа).

Такая пропаганда существует даже для тех, кто не ищет ее специально. Недавно школьники на Кубе собрались, чтобы почтить память убитого 50 лет назад Че Гевары. "Будь как Че" - скандировали они. Но это не только на Кубе. В этом месяце Ирландская почтовая служба выпустила памятную марку в честь пятидесятилетия со смерти аргентинского марксистского массового убийцы. Когда умер Фидель Кастро, это был не Ким Чен Ын, а Джастин Трюдо, премьер-министр Канады, кто выступил с заявлением, в котором описывал деспота как "легендарного революционера" и "оратора", который "значительно улучшил систему образования и здравоохранения для островной нации". О способностях Кастро подавать поезда на станции точно по времени, Трюдо скромно умолчал.

Итак, что мы теряем со всеми этими молодыми людьми, которые думают, что в 20-ом веке было лишь одно зло? Ответ кроется в политике, которая окружает нас сегодня: политике, в которой консерваторы проигрывают по всем фронтам. Политике, которая ушла со своими массовыми убийствами 20-го века, только для того, чтобы построить вокруг себя более мягкий и дружественный фасад 21-го века.

В публичную плоскость выходят люди, которые одобряют варварство своих предшественников. Девять лет назад на телевизионном шоу в Британии член парламента от Лейбористской партии и восходящая телезвезда Диана Эбботт мимоходом сказала, что "в балансе Мао больше хорошего, чем плохого". Для неё переход от феодализма и предполагаемые успехи в сельском хозяйстве стоили 65 миллионов смертей. В то время Диана Эбботт казалась далека от центра власти также, как и другой мракобес и аутсайдер в Лейбористской партии Джереми Корбин. Сегодня же, в результате глобального финансового кризиса и специфических местных политических сдвигов, Джереми Корбин лидер Лейбористской партии и лидер оппозиции Её Величества. Если бы выборы состоялись сегодня, согласно опросам он стал бы премьер-министром.

Это человек, верный соратник которого Сьюмас Милн, штатный журналист The Guardian, среди прочего, усердно трудился в своих статьях, чтобы уменьшить число жертв товарища Сталина. Все смеялись над настойчивым сталинизмом Милна - пока его ближайший соратник не стал лидером Лейбористской партии и не сделал сталинизм снова мейнстримом.

Два года назад, когда Корбин стал лидером Лейбористской партии, его теневой канцлер Джон Макдоннелл выступал в Палате общин и махал "Красной книгой" Мао, чтобы дать консерваторам несколько уроков экономики. Макдоннелл также призывал к массовому "восстанию" против избранного правительства. Позже он сказал, что это была "всего лишь шутка". Это человек, который последовательно поддерживал насилие, как средство для достижения политических целей и который мог бы стать вторым самым важным человеком в правительстве - человеком, отвечающим за финансы страны - если бы выборы прошли сегодня. Внезапно для левых, включая и парламентских левых, стало приемлемо открыть для себя снова социалистические возможности. Лейбористы уже открыто обсуждают преимущества насильственного изъятия частной собственности у "богатых".

И теперь мы видим их упорство не только в идеологическом мировоззрении, но и в продвижении доктрины, которую все эти адепты надеялись восстановить все эти последние десятилетия. Не в Венесуэле или на Кубе, а в развитой современной Западной демократии.

Как тяжело трудились, все эти люди. И как они тяжело трудятся до сих пор. Никогда не оставляют товарища в беде. Никогда не деморализуют тех, кто трудится во благо общей цели. В последние годы они энергично защищали своих товарищей в Венесуэле. Сегодня, когда проблемы Венесуэлы вышли на всеобщее обозрение, они жалуются на небольшие ошибки, которые были сделаны их союзниками на пути к светлому будущему. Но результат всегда один и тот же. Как и оправдания. Проблема никогда не в тарелке. Проблема всегда в том, что блюдо не было правильно подано. Это часто напоминает о знаменитом диалоге между Джорджем Оруэллом и сталинистом. Оруэлл в конце концов заставил признать сталиниста, что были эксцессы и ошибки - голод, демонстративные процессы - в попытке достичь своего светлого будущего. И наконец сталинист выдал неизбежное клише: "Вы не можете сделать омлет, не разбив яиц". На что Оруэлл ответил: "Где омлет?".

Вопрос все еще сохраняется: не только в России, на Кубе или в Венесуэле, но на Западе и сегодня. Почему мы до сих пор наблюдаем за попытками реализации этого ужасного и кровавого рецепта, который направлен на построение утопии, который после себя всегда оставляет катастрофический, кровавый беспорядок?

Есть люди, которых беспокоит то, что Т. Элиот прав: "Мы не знаем много о будущем/Кроме того, что из поколения в поколение/То же самое происходит снова и снова/Люди не учатся на чужом опыте". Возможно единственный путь, чтобы будущее поколение узнало об ужасах коммунистического эксперимента, это испытать его немного на себе. Это опасная игра. Это была популярная теория среди умеренных левых до того, как Корбин взял власть в партии. Вместо того, чтобы превратиться в здоровый рабочий организм, который извлек бы выгоды из этой осторожной прививки, партия потеряла власть и ослабела, чтобы в конце концов получить полномасштабную вспышку вируса, от которого она хотела избавиться прививками.

Сто лет спустя с 1917 года выясняется, что наших запасов прививок к этому вирусу не только мало, а что они критически истощаются.

Оригинал National Review

Комментарии

Популярные сообщения из этого блога

Понимая культуру жертвы: интервью с Брэдли Кэмпбеллом и Джейсоном Мэннингом

Миф о шведской социалистической утопии

Энох Пауэлл и "Реки крови"